«Всё норм, вам кажется»
По словам мужей умерших женщин, в январе 2022 года снова были трагические случаи в Шебекине. Мы пообщались с Михаилом Колобановым, чья жена умерла 7 января — спустя три дня после рождения их дочки. Его супругу Ольгу Акбашеву 26 декабря на скорой привезли в Шебекинскую больницу. По всем признакам у неё был коронавирус: ломило тело, была высокая температура и хрипы в лёгких. Но несмотря на это, ПЦР-тест не подтвердил болезнь.
Михаил рассказал, что за несколько дней до этого Ольга обратилась к своему лечащему врачу. Заведующая отделением гинекологии в поликлинике № 8 Екатерина Юстицкая, по словам Михаила, отреагировала не так, как он хотел. Мужчина винит данного врача в смерти своей супруги.
| Фото из личного архива Михаила Колобанова |
«Никто в этом не признается». Как продвигается расследование дела Светланы
Мужчина написал заявление в областную прокуратуру и белгородский Следком, чтобы там разобрались, виноваты ли врачи в смерти супруги и её ребёнка. По поводу проверок мы поговорили с юристом Яной С., которая сейчас помогает Артуру. «У Светланы дело сейчас в Следственном комитете, ещё несколько тоже подали заявления, но все дела в Шебекино, все в стадии рассмотрения, прокуратура тоже дала нам промежуточные ответы, назначены посмертные экспертизы», — рассказывает Яна Владимировна.
Юрист писала обращение в прокуратуру Белгородской области и просила провести проверку по факту смерти Светланы и её ребёнка. Вот, что ей ответили:
Сейчас в деле Светланы Кучмистой сменился следователь. Скорее всего, в Следкоме ожидают результатов посмертных экспертиз, но когда они будут — ещё неизвестно. Как говорит Яна, подобные дела могут тянуться от полугода до года. При этом Артуру до сих пор не выдали копию медкарты и обменной карты жены. Ещё они с юристом делали запрос в ОМС, чтобы официально узнать, какие услуги оказывались Светлане и как проводили лечение.
Однако Артур сфотографировал выписку, где было зафиксировано лечение его жены. Именно этот документ ему сначала не давали снять в Следственном комитете. Причиной этого, как предполагают вдовец и юрист, могло быть то, что Светлане в Шебекинской больнице отменили приём инсулина, несмотря на то, что она была диабетиком. Близкие не исключают, что это также могло сказаться на ухудшении состояния женщины.
Насколько всем известно, когда люди заболевают ковидом, у всех повышается уровень сахара в крови. Из-за этих всех лекарств и антибиотиков, которые колют, не справляется поджелудочная железа. Естественно, сахара высокие у всех людей, вне зависимости от того болел он там чем-то или не болел. Если врачи эти препараты им не колют, начинается кетацидоз (накопление в крови токсических продуктов промежуточного метаболизма жиров — прим. Ф.). Через пару дней у человека случается кома, он умирает, потому что начинается отравление… — объясняет юрист.
«Я считаю это издевательством». Юрист — о делах погибших женщин
Также Яна С. собрала информацию минимум о семи молодых женщинах, погибших в Шебекинской районной больнице, и одной женщины, которая выжила, но потеряла ребёнка. Она переписывалась с их родственниками и друзьями, которые сообщили о смерти белгородок. Как говорит юрист, все семеро скончавшихся были первородящими. Ещё она общалась с Татьяной, у которой умер ребёнок, но саму её спасли врачи. Юрист предполагает, что женщина выжила потому, что у неё это были уже вторые роды.
У Яны Владимировны сохранилась переписка со Светланой Кучмистой, пока та лежала в больнице.
Марина рассказывала подруге, что четыре часа её осматривали в палате, при этом других женщин попросили отвернуться к стене. В итоге только на утро её начали кесарить. Я считаю это издевательство какое-то. От того, что описывают эти девочки, — волосы встают дыбом, — рассказывает Яна.
Женщин и детей, со слов родственников и друзей, хоронили в закрытых гробах, как и бывает в случае подозрений на коронавирусную инфекцию. От близких одной из умерших — Марины — Яна узнала, что врачи даже не взяли вещи скончавшейся женщины, чтобы одеть её.
Как рассказывает Яна, связь с девушками держится только до попадания в реанимацию. В реанимации беременные общались с близкими через записки, которые передавали медсестры. Поэтому родственники не знают о том, как женщин лечили там. Юрист ничего не знает о судьбе выживших детей. Из всех умерших женщин, о которых знает Яна, официально коронавирус подтверждён был лишь у некоторых, поэтому она не знает, сколько вообще могло там умереть рожениц в последнее время.
«Их интересовал только документ из ЗАГСа»
Во время операции девушке стало ещё хуже, её оставили в реанимации, чтобы бороться за её жизнь. Пока Светлана лежала в госпитале, её супругу написала медсестра, которая просила привезти ей необходимые документы, чтобы зарегистрировать их умершего ребёнка. Несмотря на своё шоковое состояние, мужчина согласился на это и обратился в ЗАГС, чтобы там выдали документ о регистрации невыжившего первенца.
Артур вспоминает, что когда он пришёл в роддом, чтобы отдать документ, он решил задать наиболее волновавший его вопрос: «Ребёнка возможно было спасти?». На это врач ему сказала: «На вашем месте я бы лучше переживала за состояние жены, которая в реанимации».
Примерно через неделю после операции Светлане Артур позвонил в больницу, чтобы узнать, как чувствует себя супруга и что ей привезти из необходимых вещей.
На следующий день с утра мужчина планировал поехать в больницу и передать все купленные вещи. С утра ему позвонил брат Светланы, который сообщил, что у неё остановилось сердце.
Артур также вспоминал, что после того, как супруги не стало, он несколько раз забирал её вещи из больницы.
«Врачи говорили, что всё нормально»
По словам мужчины, Светлана попала в Шебекинский ковидный роддом в нормальном состоянии. Когда она приехала в больницу, то сдала ПЦР-тест — его результат
оказался отрицательным. По этой причине врачи положили её в одну палату с женщинами, которые имели схожие симптомы, но у которых также тесты не подтвердили COVID-19.
Мужчина отмечает, что в больнице Светлана жаловалась родным на своё состояние и якобы ужасное отношение персонала к ней. Артур вспоминает случаи, что когда у жены поднималась температура, она просила врачей поставить укол, на что те приносили ей таблетку парацетамола, который никак не помогал.
Через пару дней молодая женщина почувствовала, что ребёнок в животе начал меньше шевелиться. Она попросила врачей посмотреть, что происходит с её малышом. Пациентке подключили специальный прибор, который считывает сердцебиение плода.
Через четыре дня пребывания в больнице Светлана перестала отвечать семье. Артур вспоминает, что тогда до неё нельзя было дозвониться, на сообщения в соцсетях она тоже не отвечала.
«Пришла на своих ногах в больницу и не вернулась». Белгородец, который попросил сохранить его имя в тайне, — о смерти беременной жены
Корреспондентка «Фонаря» пообщалась с мужем другой скончавшейся в Шебекине женщины (по просьбе героя мы не приводим его имя и фамилию — прим. Ф.). Она тоже погибла вместе с ребёнком на седьмом месяце беременности в Шебекинской районной больнице. Приводим его историю полностью.
— Моя жена была на седьмом месяце беременности. Два дня у неё была высокая температура. После этого мы сдали тесты, и у нас обоих подтвердился ковид. Сначала я заболел на день раньше и сразу уехал из дома, чтобы не заразить её. Потом пришли результаты теста: у неё 12 октября, а у меня — на следующий день.
Два дня температура не спадала. Мы вызвали врача на дом, сделали направление, я отправил её в больницу. Жена пришла туда на своих ногах и не вернулась. Она три или четыре дня полежала на общих условиях, потом её положили под кислородную маску. Она пролежала на ней где-то дней пять, потом её перевели в реанимацию под аппарат Боброва, но состояние становилось всё хуже и хуже.
Я звонил врачам, просил, чтобы её прокесарили побыстрее, чтобы спасали её. Врачи говорили, что к этому не было показаний. Её прокесарили только в ночь с 26 на 27 октября, ввели в медикаментозный сон, из него она больше не вышла. Супруга была в нём до 10 ноября. Наш ребёнок умер через два дня после этого.
Мы общались с ней по телефону, переписывались, созванивались по возможности, потом были записки. Она мне передавала, а я ей. После 27 октября у нас с ней уже не было связи. По лечению на первой стадии, когда она только поступила в ЦРБ, особенного вообще ничего не было: таблетки давали, капельницу с глюкозой ставили. Врачи меня уверяли, что за ней хороший уход и постоянный надзор. Когда она была в реанимации, я задал ей вопрос, действительно ли круглые сутки за ней присматривают. Она подтвердила это.
Когда она только поступила в больницу, она два часа просидела в коридоре, потом её в этот же коридор определили сначала, и только потом уже поместили в отдельное помещение. Мы сейчас поддерживаем связь с Артуром, у нас ситуации практически один в один. И по срокам беременности похожи, и по протеканию болезни, — рассказал обратившийся в редакцию белгородец.
Сколько женщин и детей погибло в Шебекинской больнице
В конце 2021 года мы сделали запрос в областной департамент здравоохранения, чтобы узнать статистику смертности беременных женщин от коронавирусной инфекции. В ответе нам сообщили, что в регионе зарегистрировали пять случаев смерти беременных, рожениц и родильниц от коронавируса в 2021 году и один случай — в 2020 году. Самой младшей погибшей было 18 лет, а старшей — 37. При этом количество умерших в течение последних лет новорождённых сотрудники депздрава не стали указывать. Добавим, что в эту статистику не включают других умерших в ковидном госпитале женщин, у которых COVID-19 остался неподтверждённым.
По данным облздрава, заболеваемость COVID-19 у беременных выше, чем в среднем среди рожениц и родильниц: из-за уникальных иммунных характеристик у них болезнь чаще протекает в более тяжёлой форме, что требует госпитализации в отделения интенсивной терапии. Также беременным чаще бывает необходима искусственная вентиляция лёгких, так как высок риск неблагоприятного исхода болезни.
Чаще всего у беременных с коронавирусом появляется кашель, лихорадка и миалгия. В 89 процентах случаев болезнь осложняется пневмонией. Также, как уточнял белгородский депздрав, новорождённые заражаются от «ковид-позитивной» матери в восьми процентах случаев. В половине ситуаций медицинская помощь новорождённым оказывается в условиях отделения интенсивной терапии. Единичные случаи смерти детей чаще всего возникали из-за развития патологий, несовместимых с жизнью, которые появлялись из-за низкой массы тела при рождении и развития дисстресс-синдрома плода (синдром дыхательных расстройств — прим. Ф.).
Как сообщали чиновники, по каждому из случаев смертей беременных женщин от коронавируса департамент проводил служебное расследование вместе с врачами-экспертами. Во время расследования они детально анализировали причины произошедшего и качество оказания медпомощи. По результатам проверок применяли административные меры, чтобы исправить недочёты и предотвратить причины, которые могли привести к трагическим исходам. Также в облздраве сослались на мнение главного внештатного специалиста по акушерству Минздрава России Романа Шмакова.
По словам юриста Яны С., в 2021 году в Шебекинской районной больнице умерли минимум семь беременных и рожениц. Не у всех у них был подтверждён коронавирус. Так, например, в сентябре 2021 года умерла Галина, но её дочка осталась жива. В октябре скончались четверо женщин и трое детей: Ольга, Светлана, Ирина (её дочка выжила) и Марина с первенцем. У роженицы Татьяны умер ребёнок, сама женщина выжила, но до сих пор лечится дома, так как у неё упало зрение. Алина скончалась в ноябре, она была в коме, а её сын умер ещё в конце октября.
Также редакция «Фонаря» обратилась в региональное управление Следственного комитета, чтобы узнать, были ли возбуждены уголовные дела после гибели женщин в районной больнице. Там ответили, что уголовные дела по фактам смерти беременных и рожавших женщин не возбуждались ни в 2020, ни в 2021 годах. При этом сейчас в производстве следственного отдела по Шебекинскому городскому округу находятся два материала проверки по фактам гибели в Шебекинской больнице беременных женщин, болевших коронавирусом. Проверки следователи начали после того, как увидели сообщения о смерти женщин в средствах массовой информации. По данным ведомства, на данный момент следователи ждут заключения судебных медэкспертиз, чтобы после вынести окончательное решение. По данным на 18 января решения ещё не приняты.
Ещё мы обратились в Шебекинскую больницу и белгородский минздрав, чтобы узнать о результатах проверок по случаям смертей в больнице. Пресс-служба пригласила редакцию на встречу с представителями больницы и министерства здравоохранения, которая состоится 19 января. На встрече мы планируем задать вопросы по обозначенным в статьям ситуациям, после чего опубликуем позицию белгородских властей.
Заразилась на работе
В больнице Елене посмертно диагностировали коронавирусную инфекцию, однако в статистику умерших от ковида медработников этот случай не включали несколько месяцев. Региональное управление Роспотребнадзора и уфимский Институт профзаболеваний провели расследование и пришли к выводу о том, что связи между заражением Елены COVID-19 и ее профессиональной деятельностью нет. Не были установлены и пациенты, от которых врач скорой помощи могла заразиться.
Тогда Роспотребнадзор также отмечал, что она была полностью обеспечена средствами индивидуальной защиты и получала подробные инструкции по работе с ковидными больными. На этом основании Фонд социального страхования отказался выплачивать сыну и родителям Елены Гайнулловой 3,7 миллиона рублей страховых выплат: 2,7 миллиона по указу Владимира Путина от 6 мая 2020 года и один миллион по закону о страховании от профзаболеваний.
Родные и коллеги Елены не согласились с выводами и обратились в профсоюз медработников «Действие» и в прокуратуру. К проверке подключилось и региональное управление Следственного комитета, возбудившее уголовное дело по факту халатности (ч. 1 ст. 293 УК РФ) сотрудников министерства здравоохранения Башкирии и республиканского Роспотребнадзора при расследовании обстоятельства смерти.
После этого Роспотребнадзор провел повторное расследование и на этот раз установил, что заражение было связано с профессиональной деятельностью Елены.
Понес ли кто-то наказание по уголовному делу — не сообщалось. По словам регионального координатора профсоюза «Действие» Антона Орлова, о том, чтобы кого-то привлекли к ответственности, он не слышал.
— В принципе, нашей целью изначально и было только признать, что заражение произошло от больного, чего мы и добились, потому что это уму непостижимо, чтобы врач выездной бригады скорой могла заразиться не на работе, — добавляет он.
Семья
Сын Елены и Рафаэля Стас сейчас живет с родителями врача. Мальчик тяжело перенес случившееся. Некоторое время не ходил в школу, был замкнут, почти не выпускал из рук мамин телефон. Постепенно он привыкал жить без родителей, весной начал заниматься с репетиторами.
— Лена очень баловала его, он был для нее очень желанным ребенком, куда бы она ни пошла, сын всегда был рядом. Сейчас он потихоньку начал оживать, учится, стал более самостоятельным. Когда мы добивались страховых выплат, Стас очень помогал. Он знал пароли на телефоне мамы, все открывал, находил. У них были очень близкие отношения, — рассказывает Лидия Валеева.
Родители Елены проживали смерть дочери не менее тяжело. Стелла Владимировна дважды лежала в ковид-госпитале, но сейчас говорит, что болеть ей некогда.
— Я бегаю, кручусь. Нужно заниматься внуком, и в школу ходить, и по магазинам. Мы завершили оформление опеки. Стас, наверное, еще не совсем осознал, что мама умерла, он ведь не видел, что она болела. Для него она просто ушла в один день на работу. Сейчас мы с ним ходим к психологу, потихоньку восстанавливаемся, — говорит она.
Коллеги говорят о Елене Гайнулловой как о человеке, который всегда шел навстречу, помогал и советовал. Она, по воспоминаниям врачей и медсестер подстанции скорой помощи, была очень мягкой и уютной, но при необходимости готова была отстаивать интересы медиков.
— Она была слишком честной, слишком правильной. Администрация таких людей не любит. Она какое-то время работала старшим врачом и стала защищать выездных, потому что сама была выездной. В итоге про нее сказали , что она была неудачным опытом , — говорит Лидия Валеева. И добавляет, что даже спустя девять месяцев не может удалить ее номер из телефонной книги и постоянно ждет звонка.
Фото: соцсети семьи Елены Гайнулловой
С чего всё началось?
Семья Палажченко готовилась к появлению первенца и ответственно относилась к своему здоровью в период пандемии. Светлана с самых ранних сроков встала на учёт по беременности в белгородскую частную клинику, чтобы следить за своим состоянием и родить здорового малыша.
Фото из архива Артура Палажченко
В сентябре 2021 года супруги поняли, что начали заболевать: у них немного поднялась температура, появился несильный редкий кашель и боль в горле. Спустя ещё несколько дней, не чувствуя никаких улучшений, пара вызвала врача из поликлиники на дом. Но по словам молодого мужчины, за весь день к ним так никто и не пришёл.
Без рентгена определяла переломы
43-летняя Елена Гайнуллова работала врачом Республиканской станции скорой медицинской помощи и Центра медицины катастроф. На Центральную подстанцию СМП она пришла в 2008 году, одновременно подрабатывала в травматологическом отделении 17-й детской больницы. Елена заканчивала ординатуру по ортопедии и травматологии и, как вспоминают ее коллеги, могла практически с ходу определить перелом или травму на вызове, а на ДТП работала быстро и уверенно.
— Лена была полненькая, кругленькая, а когда начинала работать, она просто горела. Если, например, случались аварии и люди получали какие-то травмы, она без рентгена могла определить переломы, вывихи. Просто пальцами могла провести и понять, какой перелом. Специалистом была классным, — рассказывает близкая подруга Елены Лидия Валеева, фельдшер Центральной подстанции СМП.
Елена заболела под Новый год. Отработала смену с 1 на 2 января, вернулась домой и почувствовала сильное недомогание. Позвонила родителям, попросила их забрать к себе девятилетнего сына. Дома с ней остался супруг Рафаэль.
К вечеру 4 января у Елены появилась одышка. Она вызвала скорую. Женщину вместе с мужем увезли в больницу — сделали КТ и взяли мазки на ПЦР. Поражение легких у медика на тот момент составляло 8%, ПЦР-тест оказался положительным.
Еще три дня Елена лечилась дома, но 8 января состояние резко ухудшилось. Ее госпитализировали в ковид-госпиталь 8-й горбольницы Уфы, а через день перевели в реанимацию. 15 января Елена умерла.
Последние дни она находилась на аппарате ИВЛ, легкие были поражены на 98%.
Меньше чем через месяц не стало и мужа Елены Рафаэля. Родные рассказывают, что мужчина всю жизнь проработал в шахтах и сильно болел: жаловался на высокое давление. Мама Елены Стелла Владимировна рассказывала, что дочь строго следила за состоянием супруга, делала уколы и капельницы, вместе с ним ходила на обследования. После смерти жены Рафаэль замкнулся, перестал следить за здоровьем и принимать лекарства. 12 февраля, не сумев дозвониться до зятя, родители Елены поехали к нему домой. Тело Рафаэля нашли на полу в ванной.