Как гибли блокадники
Помимо голода и невыносимых холодов, большое количество людей гибло от бомб и артиллерийских обстрелов, которыми немцы беспощадно громили город каждый день. Однако число погибших от военных действий все же меньше, чем от дистрофии. Тем не менее, в дневниках ленинградцев нередко находили записи о том, что они больше предпочитали бы умереть от голода, нежели от полученных ранений. Но были и те, кто боялся, что скончается от потери сил. Измученные тотальным недоеданием и морозами, они панически боялись остановиться или упасть, поскольку уже точно подняться не хватит сил. Первое время прохожие старались помогать друг другу, доводили ослабленных до дома или просто до теплого места, однако со временем стало понятно, что это бессмысленная и опасная затея. Ведь, помогая полуживому человеку подняться, точно упадешь сам вместе с ним и скорее всего, так и погибнешь. А если все же удастся довести обессилевшего прохожего куда-нибудь, он там скорее всего, вскоре умрет
Поэтому люди перестали обращать внимание на слабеющих на улице граждан, понимая, что тем уже никак не помочь
Как хоронили
С приходом смерти в блокадное время мучения прекращались только у покойного, а у его родственников они только прибавлялись. Восприятие темы смерти и принятых традиций настолько исказилось в тот период, что люди, видя умирающего родственника дома, не окружали его заботой и теплом, а с горечью раздумывали, где достать гроб и кого попросить о помощи в похоронах. Почти никто не брался помогать другому хоронить усопших, поскольку в «смертное время» процесс предания земле был крайне тяжелым.
Как говорилось выше, тела зачастую подолгу находились в жилом помещении, где продолжали спать, принимать пищу, жить его родственники. Поиски гроба и облачения могли занимать около месяца, но, все же многим удавалось хотя бы минимально соблюсти ритуальный обряд: находили траурные цветы, переодевали покойных, украшали гроб. Но гробы были в наличии лишь в самом начале осады. В ноябре гробов стало сильно не хватать и тогда умерших начали попросту оборачивать в любую материю – будь то скатерть или занавеска. Редким ленинградцам удавалось самостоятельно изготовить гроб из своей мебели, но позже почти вся мебель ушла на растопку, и эта практика скоро прекратилась.
Но и на поисках гроба сложности не заканчивались. Теперь его нужно было хотя бы доставить до кладбища. В осенние месяцы 1941 года, в самом начале блокады, еще была возможность доставить гроб до погоста на лошади или машине, однако, зимой ситуация была такова, что трупы вывозились на санях или попросту их оставляли во дворе.
У моей мамы «голодный психоз»
О том к каким страшным последствиям приводила жизнь рядом с заболевшими на почве голода родственниками, свидетельствуют дневники рядовых ленинградцев. Детям приходилось бежать от родителей. Например, к Александре Мироновой, учительнице средней школы №10 Свердловского района, в конце декабря 1941 года пришла ее ученица Галя Николаева с сестрёнкой, они жаловались, что у их мамы начался «голодный психоз».
В семье самой Мироновой стал «невменяемым» её зять Константин:
«Живем все в одной комнате, 6 человек, – писала Миронова. – Кричит, что у него всего много – яиц, масла, муки, но ему мы не даем кушать. Это ужасно!»
Свидетельница блокады Татьяна Шапорина предполагала, что голодные психозы были причинами многих страшных преступлений – грабежей и похищений детей.
Симптомы расстройства мучали людей и в эвакуации. Например, только что вывезенная из города мать ленинградки Татьяны Старостиной, поевши досыта, заявляла, что «все ели, а она нет».
В самом же Ленинграде даже во второй половине блокады, когда происходило «восстановление после дистрофии», многих не покидало ощущение тревоги. Профессор Владимир Мясищев связывал психические расстройства этого периода с «сосудистой реакцией» и развившейся в 1944 году «массовой гипертонией».
Хотя большинство заболевших излечились, оставались и такие пациенты, у которых наблюдались долговременные последствия. На протяжении многих лет после войны психиатры ставили диагноз «затяжной алиментарно-дистрофический психоз», характеризовавшийся тем, что пережившие голод люди не могли вернуться к нормальной жизни и постоянно думали о еде.
Heart
Haha
Love
Wow
Yay
Sad
Poop
Angry
Осложнения алиментарной дистрофии
Медицинские аспекты блокады, в частности алиментарную дистрофию (астенизацию) и её осложнения, изучал специально созданный комитет при Учёном совете Ленгорздравотдела во главе с академиком Михаилом Черноруцким. В 1943 году в городе состоялась научная конференция «Нервно-психические заболевания алиментарно-авитаминозного происхождения».
Ленинградские психиатры не сразу выработали общий язык для описания происходящего: по данным исследователя Андрея Дзенискевича, поначалу имели место диагнозы под разными названиями, такими как «психоз истощения», «дистрофический психоз», «психическая вспышка на почве дистрофии» и т.д.
У 58% заболевших врачи отмечали вялость, апатию, потерю трудоспособности. Особенно тяжело депрессия протекала у детей: многие из них предпочитали вообще не вставать с постели, а лежать весь день, закутавшись с головой в одеяло.
В 28% случаев голод вызывал раздражительность по любому поводу. Но ещё большую потенциальную опасность представляла третья группа заболевших:
«14 % больных дистрофией составляли больные с изменением личности вследствие заострения преморбидных черт характера, — говорилось в докладе Е. К. Яковлевой и Н. В. Опариной из НИИ им. В. М. Бехтерева. — Особенно ярко заострялись психостенические черты личности у некоторых больных с образованием «сверхценных идей». Отношение к голоду у этих больных перерастало в патологическую доминанту голодной смерти, сохраняющуюся даже при изменении ситуации в благоприятную сторону. У других это переходило в чувство психического голода, постоянного ненасыщения, на основе которого также возникала сверхценная идея, и у третьих – эгоистические тенденции личности <…> в период дистрофии значительно заострялись и перерастали в аморальное поведение…»
У психических расстройств имелись органические причины. Вскрытие умерших от голода ленинградцев показывало, что масса их мозга уменьшилась на 4-5%. В то же время, по мнению советского психиатра Владимира Мясищева, многие психические заболевания при истощении были связаны не с самим голодом, а с «осложняющими условиями».
В 1942 году в блокадном городе работали две психиатрические больницы, в которых лечились 7500 человек. В основном это были ленинградцы, заболевшие уже во время блокады, так как «довоенные» пациенты к тому времени уже умерли. Но реальное число людей с психическими расстройствами, по-видимому, было гораздо больше.
Как местные жители определяли людоеда или каннибала?
Однако некоторые, вероятно, лишившиеся рассудка люди, употребляли в пищу человеческое мясо вполне осознанно. Более того, некоторые не меняли своих привычек и после снятия блокады. Впрочем, что говорить об этом, если и сейчас, во времена продуктового изобилия, встречаются порой случаи каннибализма.
Согласно показаниям очевидцев и современников блокадных людоедов, эти люди, называть которых так вовсе нет желания, обладали чертами и признаками, которые явно выделяли их в серой массе едва живых от голода блокадников:
- Пар, идущий от тела. Блокадные времена были усугублены аномальными холодами, порой столбик термометра опускался значительно ниже отметки – 40 градусов, что в разы увеличило количество жертв. В холода от тела человека, изнурённого невыносимым голодом, практически не шёл пар, дыхание было едва заметным, движения – замедленными и осторожными. Всё делалось для того, чтобы сохранить драгоценное тепло, а с ним – и жизнь. От тела же каннибала шёл густой и плотный пар, который говорил о сытости, здоровье, полнокровии. Разумеется, движения людоедов были быстры и резки, ведь они не были изнурены отсутствием пищи.
- Полнота. Людоеды были если не полными, то довольно упитанными. Вероятно, некоторые из них всё же успели ощутить муки голода и поэтому наедались впрок, что отражалось на внешности. Стоит ли говорить о телосложении рядовых ленинградцев? Изнурённые, с одутловатыми лицами, отёкшими руками и ногами, больше похожие на призраков, нежели на живых людей – так выглядели все, и дети, и старики, и взрослые, голод не щадил никого.
- Лицо. Кожа тех, кто был лишён пищи, выглядела, словно пергамент – сухая, имеющая сероватый или желтоватый оттенок и невероятную бледность. Людоеды же обладали гладкими лоснящимися лицами, нездоровым ярким румянцем, который свидетельствовал не о здоровье, но о помешательстве.
- Глаза. Большинство тех, кто стал на путь каннибализма, был изначально нездоров в плане душевном. Убийства и поедание человеческой плоти в разы усугубили и без того плачевное состояние. Людоеды обладали лихорадочно блестящими глазами, говорящими о помешательстве. Порой они, не имея стеснения, откровенно выискивали очередную жертву, оценивающе разглядывая людей, прячущихся в бомбоубежищах или стоящих в бесконечных очередях за крохотной порцией хлеба, и это было особенно страшно.
- Те, кто употреблял человеческое мясо постоянно, через некоторое время обострялись черты лица. Особенно это было заметно посильно заострённому носу и чуть удлинившимся ушам.
Итак, людоеды и каннибалы – в массе своей лишённые здравого рассудка люди, вознёсшие на вершину алтаря собственную жизнь и бросавшие к его подножью жизни других. Кто из них действовал осознанно, а кто лишь следовал низменным инстинктам, не пытаясь воззвать к собственному разуму – сказать теперь невозможно. Важным и страшным остаётся лишь то, что факт каннибализма сопровождал человечества на различных этапах его истории, и блокадный Ленинград – явное тому подтверждение.
А теперь поговорим о тех, кого мы коснулись в самом начале этой статьи, а именно: о людоедах и каннибалах поневоле. Большинство тех, кого сложно назвать людьми, кто не гнушался продлевать свою жизнь, отбирая ее у других, выбрал этот путь вполне осознанно.
Но были и те, кто стал людоедом поневоле. И сейчас речь идёт о матерях, взрослых уже детях, сёстрах, братьях и жёнах, которые убийством другого даровали жизнь тем близким. Так, истории известны случаи, когда родители, пытаясь продлить жизнь одному ребёнку, отбирали её у другого. Так, стремясь избавить собственных детей от смертельных мук, матери шли на убийства. Вправе ли мы судить эти безрассудные, но в то же время оправданные поступки? Думаю, нет…
«Смертное время»
За первые месяцы блокады от бомбардировок города и измождения погибло не меньше 500 000 ленинградцев. За всю блокаду, которая длилась на протяжении почти трех лет, общее число жертв насчитывает 700 — 800 миллионов погибших. Декабрь 1941 – май 1942 сами блокадники окрестили периодом «смертного времени». Именно тогда каждый ленинградец был свидетелем повсеместных случаев смерти: в своей парадной, на улицах города, идя в магазин, на службу или учебу. А также дома. Учитывая ту плотность населения каждой коммуналки, можно представить, сколько умерших соседей довелось видеть жильцам таких квартир.
Однако непрерывная тема смерти довольно быстро стала обыденностью. Так устроена психика человека – она подстраивается под любые, даже самые невыносимые условия, иначе люди гибли бы просто от нескончаемого стресса. То, что происходило тогда в городе, современного человека может повергнуть в ужас: уже в середине октября мертвые тела начали встречаться на улицах, а в разгар зимы, которая именно в тот год была аномально холодной, привычным делом стали сваленные в кучу покойники. Денег на похороны почти ни у кого не было, и попросту некому было заниматься погребением. Также не было рабочей силы, чтобы эти свалки убирать, поскольку тогда ежедневно гибли до 3 000 горожан. Неудивительно, что люди вскоре попросту перестали реагировать на смерть – она была повсюду. Издательства, которые из последних сил героически продолжали выпускать периодические газеты, писали о трагических происшествиях все более сдержанно, без эмоций, в стиле рутинной хроники.
Зимой 1942 года, когда коммунальные службы резко прекратили свою деятельность, трупы скапливались нередко в укромных местах, таких как подвалы домов, удаленные дворы-колодцы. Не редки были случаи, когда мертвые тела попросту хранили дома по нескольку недель, а то и гораздо больше. Об этом свидетельствуют многочисленные случайно обнаруженные уже в наши дни мумифицированные останки погибших блокадников, которые провели почти 80 лет то в нише квартиры, то в простенке. Покойных заворачивали в ткань и оставляли лежать на кровати или столе, пока не наступит лучшее время для похорон или хотя бы пока не появятся силы попросту вынести его на улицу.
Ближе к лету 1942 года смертность стремительно упала, службы города сумели адаптироваться к новой реальности и город начали очищать от скопления трупов.
Жажда наживы или жизни?
Итак, наиболее актуальный и насущный вопрос этой статьи – как определить людоеда или каннибала. В первую очередь следует отметить, что те, для кого чужая жизнь утратила ценность, практически всегда действовали группами. Что, впрочем, неудивительно. Справиться с жертвой, пусть даже ослабшей, значительно проще сообща, равно как проще перешагнуть моральные принципы.
Лишь незначительное число людей, ступивших на преступную дорожку, являлись истинными людоедами и каннибалами, то есть, непосредственно употребляли в пищу человеческое мясо. И именно их относят к разряду помешавшихся, утративших рассудок.
Для большинства человеческие жертвы являлись не более, чем способом получить нормальную пищу, а в некоторых случаях – материальный достаток и богатство. Мясо людей продавали на чёрных рынках, из него делали консервы и заготовки, цена на которые достигала заоблачных высот. Впрочем, подобный бизнес процветал лишь на ранних порах, несколько позже ленинградцам стало известно происхождение мяса, торговцев стали обходить стороной, но далеко не всё, разумеется.
Действовали целые группировки людоедов и каннибалов, которые выискивали и убивали жертв. В особенной цене были молодые женщины, подростки, дети всех возрастов, что, собственно, закономерно. Именно эти люди, как бы мерзко это не звучало, обладали лучшими характеристиками в плане вкусовых качеств.
Что происходило на кладбищах
То, как выглядели городские погосты в блокадное время, пугало даже привыкших к смерти ленинградцев. Зима 1941-1942 года была особенно безжалостной. Все деревянные постройки – кресты и ограды – были украдены, чтобы топить ими жилища. Окоченевшие тела в большом количестве лежали повсюду: на дорожках, у ворот, даже на дороге к кладбищу, поскольку не было сил дотащить их хотя бы до кладбищенской территории. Если кому и удавалось неимоверными усилиями доставить покойника к месту захоронения, копать могилу в промерзшей земле уже никак не представлялось возможным.
Весной городские службы начали хоронить в братских могилах: мыслям об индивидуальных захоронениях и светлой памяти о покойных не оставалось места, поскольку нужно было срочно расчищать город от трупов, пока не начались эпидемии.
Те, у кого еще оставалась возможность найти гроб или сделать его самостоятельно, тоже отказались от этой затеи, поскольку спрос на гробы был огромен и воры по ночам оскверняли свежие могилы. Они выкапывали гробы, освобождали их и уже утром продавали за баснословные деньги.