Как подключают пациента к аппарату ИВЛ
— Очень часто даже в положении «на животе», даже с маской СРАР, даже при назначении лучших антибиотиков и других лекарств больному лучше не становится. Он продолжает задыхаться, при этом частота дыханий может доходить до 30 и более в минуту (попробуйте, каково это, делать вдох-выдох каждые 1,5–2 секунды). Не забывайте, что все это время (часы, дни) у пациента ощущения такие, как будто он только что взбежал по лестнице на 9 этаж за минуту. Он говорит врачу, что ему тяжело дышать, что он задыхается, что он боится умереть и что хочет жить.
На данном этапе (а иногда и раньше) у врача не остаётся другого выбора, кроме как подключить пациента к аппарату ИВЛ (искусственной вентиляции лёгких).
Как это происходит? Больного вводят в состояние, подобное наркозу во время операции: он засыпает и перестает чувствовать боль и вообще что-либо. После этого ему в горло (в трахею) вводится пластиковая трубка, которая подключается к аппарату и через которую аппарат вентилирует лёгкие (то есть дышит за пациента).
Для медицинского персонала при этом начинается самый тяжёлый период: больного на ИВЛ по несколько раз в день переворачивают со спины на живот, с живота на бок, потом снова на спину и по новой. При этом некоторые больные (больше половины, а то и 2/3) весят за 100 кг (а были и по 150, и по 200). И переворачивают их не специально подготовленные, физически крепкие люди, а санитарки, медсестры и врачи. Да да, стокилограммовых пациентов переворачивают женщины, причем одного больного нужно переворачивать по 4-5 раз в день, а таких больных в отделении реанимации обычно от 2 до 5–6, иногда и больше.
Если интубированному больному повезет, его организм ответит на лечение и его лёгкие начнут восстанавливаться, через несколько дней его отключат от аппарата ИВЛ и снова поставят на маску СРАР, затем на обычную маску. При этом не исключено, что пациенту может снова стать хуже и его снова подключат к ИВЛ, после чего все начнется заново.
«К смерти пациента невозможно привыкнуть»
Есть те, кто не приходит в себя. Некоторые говорят, что врачи привыкают к тому, что кто-то умирает. Но это не так, к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз это случается, будто впервые. Как ветераны не любят говорить о войне, так и врачам тоже не хочется об этом говорить.
Родственники, узнав о смерти, не верят, потому что многие в принципе не верят в существование новой инфекции. У них тоже происходит непринятие ситуации и злость, как и у нас. Только их злость направлена на врачей: мол, так долго боролись и ничего не сделали.
Ситуация усугубляется тем, что в реанимацию, где лежат пациенты с Covid-19, родственники попасть не могут, чтобы повидаться или попрощаться. В обычной реанимации процесс происходит на глазах у близких, врач объясняет им всё в присутствии пациента, и это воспринимается несколько иначе, чем в случаях с коронавирусом. Мы звоним им по телефону, нет визуального и тактильного контакта. Родственникам приходится верить нам на слово. Это вызывает агрессию. Их тоже можно понять. Это беспрецедентные условия и для них тоже, не только для нас.
Но есть и другая сторона. Человек начинает хотеть быстро поправиться, а это не получается. У тех, кто идёт на поправку в реанимации, всегда слёзы независимо от возраста. Они радуются, но торопятся быть. Когда их переводят в обычную палату, они думают, что выпишутся через пару-тройку дней. А это затягивается на две-три недели. Это удручает и наступает второй период депрессии.
Из «грязной» зоны инфекционной больницы невозможно что-то вынести, потому что это может быть инфицировано. Мы приобрели смартфон хорошего качества, чтобы документировать свою работу. Однажды мы использовали его, чтобы установить видеосвязь между пациентом и его семьёй. С одной стороны, это хорошо, но нужно понимать, какой пациент. Если он может расстроиться и заплакать, то сам себе навредит, ему вновь потребуется аппаратное дыхание.
Есть ещё пресловутое постановление санврача о том, что в «грязной» зоне нельзя производить фото- и видеосъёмку. Хотя я глубоко убеждён, что это неправильно. Взять итальянцев, которые больше всех пострадали. Они, будучи в этом пекле, документировали данные, проводили вебинары, делились информацией со всем миром, отдавали фотографии с режимами аппаратов, делали съёмку лёгких, сердца, томографию. У нас это запрещают.
Инфекция может тяжело поразить человека любого возраста. У нас был пациент – молодой человек. Он был самым тяжёлым: получил ИВЛ, ЭКМО, лечился два месяца. Уже выписан, но до сих проходит дыхательную реабилитацию.
Интубируют только тяжелых пациентов
Как отметил эксперт, в России в настоящее время интубируют трахею и подключают к аппарату ИВЛ наиболее тяжелых пациентов, поэтому статистика летальности на так называемой «инвазивной» ИВЛ (через трубку в трахее) будет выше, чем в странах, где интубируют более легких пациентов, которые в нашей стране получают неинвазивную ИВЛ через маску или шлем.
«В России нами на уровне рекомендаций Минздрава и Федерации анестезиологов-реаниматологов принят протокол, в соответствии с которым мы интубируем наиболее тяжелых пациентов. Долго убеждали наших коллег в первую волну, потому что эти «хватания за интубацию» были очень сильно выражены в первую волну и у нас в стране, и за рубежом. Но есть несколько стран, которые до сих пор рано интубируют, неинвазивная вентиляция у них не принята. У них, естественно, летальность на ИВЛ будет ниже. У нас эти пациенты в полном сознании дышат при помощи неинвазивной ИВЛ через маску или шлем», — сказал доктор.
Отвечая на вопрос о том, были ли найдены новые подходы в отношении лечения пациентов с поражением легких за время пандемии, он рассказал, что больших открытий не произошло. «Для профессиональных людей, которые занимались много лет пульмонологией или ИВЛ при первичных поражениях легких (в том числе при свином гриппе, например), открытий больших, по большому счету, нет. Потому что организм достаточно однотипно реагирует на стимул. То, что мы называем острым респираторным дистресс-синдромом, — достаточно старая штука, описанная впервые в 1967 году. Такое однотипное поражение легких при любой тяжелой патологии: при онкологии, инфекции, травме, при пневмонии бактериальной, при чем угодно. То есть это реакция организма на какой-то сверхстимул. Здесь ковид не оказался никаким открытием, такая же реакция, есть некоторые особенности, как и при любой болезни», — отметил реаниматолог.
Перспективы выздоровления
Шансы на полное выздоровление во время ковида в случае подключения пациента к аппарату ИВЛ есть, перспективы зависят от того, насколько поражение массивное и насколько оно регрессирует или прогрессирует, сообщил эксперт.
«Если нам удается процесс в легких стабилизировать, не дать ему прогрессировать, то в общем ИВЛ помогает. То, что мы проводим респираторную поддержку, в народе — ИВЛ, мы соответственно компенсируем те функции, которые нарушены в легких за счет в первую очередь нарушения структуры альвеол, и во вторую очередь за счет нарушения кровообращения в легких. То есть тут два фактора — это кровоток и альвеолы. При ковиде есть нарушение структуры альвеол, которое не связано с фиброзом, то есть потенциально обратимо. Более того, ИВЛ может еще неким образом стабилизировать структуру альвеол, предотвратить их слипание за счет давления, которое создается, и таким образом остановить патологический процесс», — сказал врач.
Он подчеркнул, что легкие при коронавирусе потенциально восстанавливаемы.
«Многие ошибочно говорят, что фиброз развивается. Никакого фиброза в ранние сроки никогда при поражении легких не развивается, потому что фиброз — это достаточно длительный процесс: несколько недель, а то и месяцев, скорее даже месяцев, чем недель, у пациентов с легочным фиброзом, даже лет. Поэтому при острой патологии легких выраженный фиброз развивается в редких случаях при очень долгом течении, чего обычно не происходит при коронавирусе, где мы говорим про какие-то дни, может быть, недели. Поэтому потенциально все это обратимо», — отметил реаниматолог.
Показания к ИВЛ
ИВЛ — аппарат искусственной вентиляции легких. Он помогает насыщать паренхиму кислородом, благодаря чему исключается риск гипоксии, негативно влияющей на состояние сердечно-сосудистой, нервной системы, внутренних органов. Выделяют следующие показания, когда подключают к ИВЛ при пневмонии для стабилизации жизненных параметров:
- развитие очаговой и диффузной пневмонии (воспаление легких);
- учащение дыхания до 18-20 вдохов и более за 1 минуту;
- уменьшение оксигенации крови менее 92% согласно прибору пульсоксиметру;
- тяжелое дыхание, бледность кожных покровов, потеря сознания, нарушение со стороны сердечно-сосудистой системы.
Обычно эти факторы появляются в комплексе, идут друг за другом. Если своевременно не подключить человека к прибору, он начнет задыхаться. Действие проводит врач-реаниматолог только при наличии показаний.
Перед применением прибора врач обязан объяснить больному или его родственникам потребность в методе. Они должны дать согласие, без которого врач не может использовать аппарат. В процессе его применения постоянно проверяют состояние крови, легочной ткани, чтобы скорректировать показатели.
Эффективность метода
Чтобы внутренние органы и системы нормально работали, требуется поставка кислорода. Без него происходит омертвление тканей, возможен некроз крупных участков. В норме оксигенация должна составлять от 96% и более, это свидетельствует об отсутствии гипоксии. Аппарат ИВЛ — это медицинский прибор, предназначенный для принудительного дыхания. Он состоит из компрессора и компонентов для подачи газовой смеси. Прибором управляет врач с помощью электронных датчиков. Он устанавливает следующие параметры:
-
частота дыхания;
- фаза между вдохом и выдохом;
- давление, под которым подается кислород.
Ранее без аппарата врачам приходилось проводить ручную интубацию. Методика осуществлялась с помощью мешков Амбу, которые входят в стандартный реанимационный набор. Помогает ли ИВЛ при коронавирусе — с его помощью больной сможет дышать без помощи врача, если развились осложнения (легочная недостаточность).
Процесс дыхания на аппарате осуществляется днем и ночью, беспрерывно. Период использования метода ограничен, так как он может вызвать сбой в кислотно-основном состоянии, вызвать полиорганную недостаточность. Поэтому требуется постоянный контроль показателей, при стабилизации которых проводят отключение.
Методы подключения ИВЛ
Метод подключения подбирают в зависимости от состояния респираторной системы пациента. Чем оно тяжелее, тем выше риск отека и недостаточности легких. Используют 2 метода подключения, указанные в таблице.
| Метод подключения | Характеристики |
| Инвазивный | В трахею и дальние отделы дыхательной системы выводят интубационную трубку через трахеостому. Это отверстие, выполняемое в области трахеи (приблизительно посередине шеи) |
| Неинвазивный | На лицо пациенту надевают респираторную маску, через которую осуществляется интенсивная подача воздуха под большим давлением. Дополнительно врач может провести респираторные трубки через носовые ходы, чтобы обеспечить подачу воздуха в более глубокие отделы дыхательной системы |
Воздушная смесь подается из центральной системы газоснабжения больницы, баллона, миникомпрессора, генератора. Это зависит от оснащенности клинического учреждения. Газовую смесь подогревают и делают увлажненной, чтобы не вызвать воспаление и сухость слизистых оболочек.
Необходимость КТ
Как сообщил Ярошецкий, ориентироваться на показатели процента поражения легких для прогнозирования развития ситуации сложно, поскольку КТ не дает в реальности четкого ответа, насколько поражены легкие.
«Мы проценты поражения можем только очень условно найти. Конечно, чем больше, тем хуже, это понятно. Но картинка КТ сама по себе часто не показывает того, что происходит. Мы не можем отличить, скажем, поражение сосудов от поражения самих альвеол. Микрососуды будут такое же давать, их расширение, как и альвеолярный тип нарушений. Здесь очень непросто все. КТ-картина нам часто не дает никакого ответа, что делать дальше. Нам гораздо важнее посмотреть функциональные тесты, гораздо более простые вещи нам дают больше ответов, нежели КТ», — отметил врач, добавив, что «именно поэтому часто КТ и не нужно этим пациентам делать».
Он пояснил, что встречаются пациенты с неплохими, на первый взгляд, показателями КТ, но при этом они не могут самостоятельно дышать. «Если у человека сатурация растет, то понятно, что клиническая картина улучшается, несмотря на то, что КТ при этом может и не улучшаться. Но в легких становится лучше, и это гораздо важнее, чем сама картинка. И наоборот есть пациенты, у которых КТ-картинка вроде ничего, они при этом сами дышать никак не могут», — сказал реаниматолог.
Снятие прибора
При продолжительном применении аппарата есть риски, поэтому он остается вариантом для оказания экстренной помощи. Обычно возникают проблемы с гемодинамикой, формируется эмфизема легких, деструктивная пневмония, стеноз трахеи, метаболический ацидоз, воспалительные реакции во внутренних органах. Поэтому при нормализации показателей оксигенации аппарат ИВЛ отключают. Делают это при следующих показаниях:
- самостоятельное дыхание;
- оксигенация кислородом составляет 96% и более.
Если пациент дышал через респираторную маску, ее снимают. Выводят назальные трубки
Делают это осторожно, постепенно, чтобы не повредить слизистую оболочку
Если у пациента была установлена трахеостома, процесс проводится под контролем врача. Соблюдают правила гигиены и антисептики, чтобы исключить занесение инфекции. Процедуру проводят по следующим этапам:
- антисептическая обработка трахеи, бронхов;
-
если установлена манжета, ее постепенно сдувают;
- извлекают канюлю;
- обрабатывают края отверстия антисептиком;
- накладывают повязку, фиксируют.
Края отверстия должны зажить самостоятельно. Обычно требуется несколько суток. Чем раньше пациент начинает дышать самостоятельно, тем быстрее требуется процедура деканюляции.
«Нам сложно докричаться до пациента сквозь противочумные костюмы»
Тимур Лесбеков, заведующий отделением кардиохирургии Национального научного кардиохирургического центра. Во время вспышки Covid-19 возглавлял отделение интенсивной терапии, куда привозили самых тяжёлых пациентов со всей страны
Тимур Лесбеков / Фото Герарда Ставрианиди
Сложно описать, что чувствует человек с Covid-19, когда возвращается в сознание. Пациент, очнувшись в обычной реанимации, видит лицо врача. В той реанимации, в которой мы работали, человек просыпается, а перед ним стоит некто в амуниции. Нам сложно докричаться до пациента сквозь противочумные костюмы и объяснить, что мы медики, что его не захватили инопланетяне. Некоторые пугаются. Выходя из долгой комы, люди испытывают колоссальный стресс, хотя бы потому, что не могут понять, что происходит.
Разговаривать в реанимации пациенты не могут, потому что у них трубка либо во рту, либо в горле. В обоих случаях голосовые связки не могут вибрировать так, чтобы генерировать звуки. Пациентам физически сложно даже глаза открыть.
Если им что-то нужно, показывали жестами. Мы распечатали крупный алфавит, чтобы они могли показывать на буквы. Несколько недель находясь в таком состоянии, многие теряют навык письма, у них не получается чётких символов.
Первое, о чём просят, очнувшись, – это пить. Даже боль не так доминирует, как жажда. Долго находящаяся во рту трубка высушивает всю слизистую оболочку. Чтобы это нивелировать, губы смазываются витамином Е или гигиеническими помадами, полость рта промывается, зубы чистятся.
Просьбы разные: кто-то просит есть, другой – поговорить с ним, потому что нет ни смартфона, ни телевизора, никакого общения, а люди в этом нуждаются.
Одному больному аппарат искусственной почки казался монстром, он всё время пытался от него отстраниться, пнуть. Возможно, это были галлюцинации.
Один из выздоровевших пациентов, когда пришёл в себя, не мог трезво оценить ситуацию. Когда его сознание более или менее прояснилось, у него появились слёзы от осознания того, в какую перипетию он попал. Ведь бороться приходится долго. Человек, проведший месяц в лекарственной коме, потом ещё месяц пытается оправиться от неё. Это даётся очень сложно и истощает морально.